За дурною головой - Страница 109

109

Так, а почему я про коврик не помню?!

В общем – утро началось бодро и весело. Довершил картину Малыш, с грациозностью бульдозера выломившийся из кустов, гоня перед собой наших запыхавшихся лошадей. Сразу всем стало тесно и весело, так как у животных тоже прорезалось игривое настроение. Разве что про смену ландшафта они спрашивать не стали. И то – хлеб…

Кстати о хлебе насущном! Продуктов было – зась. Как и большей части вещей. Короче – все, что оставили на лошадях, под шкурой или где–то недалеко – еще нашлось. А то, что сложили где–то в уголке пещеры (еда в том числе) – ушло вальсом вместе с горами. Оби–и–идно… Когда теперь завтрак будет? Вот тебе и доброе утро…

Но так пессимистично была настроена только я. Ланик обрадованно свалил в заросли охотиться, Викор тоже решил вспомнить молодость и попытаться кого–нибудь поймать к завтраку. Монк с Бефуром были откомандированы на лесозаготовки. Я – за водой (О! Заодно и умоюсь!), а Рони мужественно осталась на полянке в предвкушении готовки. Пока же – наводя хотя бы относительный порядок. Оный относиться не захотел, так и оставшись хаотичным…

Воду я искала на звук и запах, обнаружив вполне чистенькое озеро, кое–где ощетинившееся камышами. Из него выбегала небольшая речушка, соваться в которую я не захотела. Пройдя немного по берегу, обнаружила небольшой родничок, из которого и набрала воды. Все–таки дитя города, в котором из речек и озер пьют только самоубийцы–мазохисты…

Емкость сразу потяжелела, так что путь назад проходил не в столь быстром темпе. Зато наши дровосеки успели появиться раньше, и на полянке уже пылал веселый костерок. На который водрузили отобранный у меня котелок. К готовке не подпустили, да я особо не рвалась. Признаюсь честно – кроме бутербродов, яичницы и варки замороженных пельменей – ничего готовить не умею. В наш век полуфабрикатов…

В общем – один раз задав мне подобный вопрос и натолкнувшись на девственную пустоту, расцвеченную пламенным энтузиазмом во взгляде, Викор больше не заикался о каком–то дежурстве или перераспределении нарядов. Понял, что ничем хорошим данное мероприятие не закончится. Разве что к врагу на кухню заслать… партизанить!

Вскоре обед был готов. Ланик умудрился подстрелить трех кроликов (точно – кролей, не кошек, я уши видела!), предводитель насобирал грибов и орехов, Рони нашла какие–то травки… суп – не суп, но похлебка получилась просто замечательная! Миска у нас с эльфом оказалась одна на двоих. Он где–то умудрился найти подходящий кусок коры и в минуту соорудил эдакий деревянный тазик.

Напомнив себе, что каждая соринка – в животе витаминка, я стала аккуратно есть. Ложка, слава богам, оказалась все же в седельной сумке Малыша, иначе пришлось бы мне тянуть супчик через край. Вон, как моему ненаглядному. Тому, казалось, завтрак не светил. Так как длинная челка при любой попытке глотнуть варева, так и норовила в оном искупаться.

Пожалев несчастного, я осторожно подергала его за рукав и протянула ложку. Сама уже наелась, так пусть и другие не мучаются. Одарив в ответ сияющей улыбкой, эльф вплотную занялся насыщением. А я еще минуты три сидела как кот, умявший банку сметаны и не получивший за это по ушам. Вот теперь я понимаю, почему все представительницы женского полу так на длинноухих западают…

Но увы, долго наслаждаться ничегонеделанием мне не дали – труба настоятельно звала на подвиги. Эх, найти бы сего трубача и завернуть ему… горн на шее бантиком! Нашел время, когда дудеть. Но кое–кто оказался шустрее этого мифического поклонника духовых инструментов и нарвался на «комплименты» не сходя с места.

Ланик, этот… шовинист ушастый, развалясь на плаще и пожевывая травинку, небрежно бросил мне:

– Собирай вещи и седлай коней!.. – а потом, немного подумав, словно вспоминая давно забытое слово, рассеяно добавил: – Дорогая…

Та–а–а–ак… Или я тут что–то не поняла, или кто–то стал тормозить еще сильнее! Хотя куда уж там? Тихо зарычав про себя, быстро состроила идиотски–умильную рожицу и сладко протянула:

– Да, дорогой…

Под сочувственно–понимающими взглядами дошагала до седла Ланика, подняла и, не меняя выражения, пошла назад. Тяже–е–елое… Блондинистый же… дивнюк только благодушно наблюдал. Ну все, нарвался, милый! Проходя мимо, я резко развернулась и нахлобучила седло на… эльфа! Быстро перехлестнула подпруги и затянула на крайнюю дырочку.

Картина маслом с сыром – «Вконец офигевший оседланный эльф!»

– Взнуздывать тоже? – издевательски–ласково пропела я в полной тишине.

Ламар не выдержал первым. Всхлипнув, он трогательно обнял Монка, вцепившись в орочью амуницию, и зашелся в тихом, всхлипывающем смехе. Бефур, сочувственно глядя на недоуменно хлопающего глазами ушастого старательно запихивал себе в рот бороду. Хм, мы же вроде только что ели?.. Викор сделал вид, что ничего не видел, при этом как–то странно подергиваясь и опасливо покосившись на Рони. А хранительница… решительно прошагав к Ланику девушка приложила его ложкой по лбу, грозно возопив:

– Думай, прежде чем языком ляпать!

Вот этого уже эльф не вынес. С рыком вскочив на ноги, он сорвал с себя седло и швырнул его на землю. Потом развернулся ко мне. М–да, самый страшный зверь в лесу, конечно – это еж, но вот после него как раз стоят эти «лесные братья». Признаюсь, стало страшно. Даже не за себя! Просто… жутко как–то.

– Все, мне это надоело! В Бездну этот мир, эти законы, этих богов!!! А ты… – не найдя в чем обвинить меня лично, или цензурного аналога своим претензиям, он вскочил на коня, чуть не повалив животику, и скрылся в лесу.

109